— Да, но не в том месте, где мы рассчитывали ее найти. Так что ее легко было не заметить. Так и вышло. Мы обнаружили ее по чистой случайности.

— А каково было ваше общее впечатление? — спросил Цукер.

— Он организован, умен. — Она сделала паузу и потом добавила: — В точности такой, как Хирург.

Цукер впился в нее взглядом. Он всегда вызывал в ней ощущение дискомфорта, а от его взглядов вообще бросало в дрожь. Но сейчас Риццоли знала, что Уоррен Хойт был у всех на уме. И не она одна испытывала ощущение, будто кошмар возвращается.

— Я с вами согласен, — сказал Цукер. — Это организованный убийца. Его цель не в том, чтобы достичь немедленного результата. Ему важно получить полный контроль над телом женщины — в нашем случае речь идет о жертве, Гейл Йигер. Убийца хочет обладать ею, пользоваться даже после смерти. Насилуя ее на глазах у мужа, он устанавливает свое право собственности. Он становится властителем, причем над ними обоими. — Он взял в руки снимок, сделанный во время вскрытия. — Мне представляется интересным тот факт, что ее труп не был обезображен или расчленен. Если не считать следов естественного разложения, можно сказать, что тело находится в довольно приличном состоянии. — Он опять перевел взгляд на Риццоли, словно добиваясь от нее подтверждения.

— Открытых ран на теле не было, — сказала она. — Причиной смерти признано удушение.

— Что является самым интимным способом убийства.

— Интимным?

— Вы только вдумайтесь, что значит задушить кого-то собственными руками, насколько близкий это контакт. Кожа соприкасается с кожей — ваши руки и ее тело. Руки сжимают горло, и вы чувствуете, как жизнь постепенно угасает.

Риццоли с отвращением уставилась на него.

— Господи...

— Так думает он. Так он чувствует. Это его вселенная, и мы должны проникнуть в нее, изучить. — Цукер ткнул пальцем в фото Гейл Йигер. — Он одержим идеей обладать ее телом, живым или мертвым. Это человек, в котором развивается личная привязанность к трупу, и он продолжает отношения с ним. В том числе и сексуальное насилие.

— Тогда зачем ему избавляться от трупа? — спросил Слипер. — Почему бы не держать у себя лет семь? Как царь Ирод.

— Может быть, на то есть практические причины? — предположил Цукер. — Что если он живет в многоквартирном доме, где трупный запах привлечет внимание? Больше трех дней держать у себя труп вряд ли кто отважится.

— Я бы и трех секунд не выдержал, — усмехнулся Кроу.

— Так вы говорите, что у него почти любовная привязанность к трупу? — спросила Риццоли.

Цукер кивнул.

— Должно быть, ему было нелегко бросить ее там, в Стоуни-Брук.

— Да, для него это было испытанием. Он как будто прощался с любимой.

Она представила себе то место в лесу, где обнаружили тело. Деревья, отбрасывающие пятнистые тени. Вдали от жары, городского шума.

— Это не свалка, — сказала она. — Возможно, у него там священная могила.

Все посмотрели на нее.

— Я что-то не понял, — произнес Кроу.

— Детектив Риццоли в точности угадала мою мысль, — сказал Цукер. — Этот укромный уголок в лесу использовался не как свалка для трупов. Задайтесь вопросом: а почему он не хоронит тела, почему оставляет их открытыми, не боясь, что их обнаружат?

— Потому что навещает их, — тихо произнесла Риццоли.

Цукер кивнул.

— Это его любовницы. Его гарем. Он возвращается вновь и вновь, смотрит на них, трогает. Может, даже обнимает. Вот почему на нем остаются волосы с трупов. — Цукер перевел взгляд на Риццоли. — Тот посмертный волос соответствует останкам второй женщины?

Она кивнула.

— Сначала мы с детективом Корсаком предполагали, что убийца подцепил этот волос со своего рабочего места. Теперь, когда известен источник происхождения волоса, может быть, нет смысла дальше прорабатывать версию похоронных бюро?

— Смысл есть, — сказал Цукер. — И объясню, почему. Некрофилы привязаны к трупам. Они получают заряд сексуальной энергии от контакта с мертвецами. Им нравится бальзамировать их, одевать, наносить макияж. И, чтобы получить доступ к этому, они вполне могут устроиться на работу в похоронную компанию. Скажем, ассистентом по бальзамированию трупов или гримером в морге. Кстати, помните, тот неопознанный труп может и не быть жертвой убийства. Одним из самых известных некрофилов был психопат по имени Эд Гейн, который начинал с того, что выкапывал из могил женские тела и приносил их домой. Это уже потом он обратился к убийству как к способу добычи трупов.

— О боже, — пробормотал Фрост. — Час от часу не легче.

— Это всего лишь один аспект из широкого спектра человеческого поведения. Некрофилы кажутся нам извращенцами. Но они всегда были среди нас — люди, одержимые странными привязанностями. Да, некоторые из них психопаты. Но есть и те, которые ведут себя совершенно адекватно и производят впечатление вполне нормальных людей.

Уоррен Хойт тоже казался совершенно нормальным.

Следующим заговорил Габриэль Дин. За все время совещания он не проронил ни слова, и теперь Риццоли с удивлением вслушивалась в его глубокий баритон.

— Вы сказали, что преступник может вернуться в лес навестить свой гарем.

— Да, — подтвердил Цукер. — Вот почему следует продолжать скрытое наблюдение за территорией Стоуни-Брук.

— И что будет, когда он обнаружит, что его гарем исчез?

Цукер сделал паузу.

— Он может рассердиться.

От этих слов у Риццоли мурашки побежали по коже. Это его любовницы. А как поведет себя мужчина, если у него украсть любимую женщину?

— Конечно, он придет в бешенство, — продолжал Цукер. — Представляете, кто-то завладел его собственностью! Ему непременно захочется возместить пропажу. И это заставит его вновь выйти на охоту. — Цукер опять взглянул на Риццоли. — Вы должны обеспечить, чтобы как можно дольше не было утечки информации в прессу. Скрытое наблюдение за парком даст вам хороший шанс поймать его. Потому что он вернется, но только если будет уверен в собственной безопасности. И в том, что его гарем на месте и по-прежнему ждет его.

Открылась дверь, и в комнату заглянул лейтенант Маркетт. Все, как по команде, обернулись.

— Детектив Риццоли! — произнес он. — Мне необходимо поговорить с вами.

— Прямо сейчас?

— Если вы не возражаете. Пойдемте ко мне в кабинет.

Судя по выражению лиц присутствовавших, всех посетила одна и та же мысль: у Риццоли будут неприятности. Она понятия не имела, в чем дело. Вспыхнув, детектив встала из-за стола и вышла из комнаты.

Пока они шли по коридору, Маркетт не проронил ни слова. Вскоре они зашли к нему в кабинет, и он закрыл дверь. Сквозь стеклянную перегородку она видела, как на нее со своих рабочих мест таращатся детективы. Маркетт подошел к окну и резко задернул жалюзи.

— Присаживайтесь, Риццоли.

— Спасибо, я только хотела узнать, в чем дело.

— Пожалуйста. — Его голос заметно смягчился. — Садитесь.

Его внезапная учтивость напрягла ее еще больше. Их отношения с Маркеттом никогда не отличались особой теплотой. Убойный отдел все-таки оставался мужским клубом, и она знала, что любая женщина всегда будет в нем чужой. Провалившись в кресло, она почувствовала бешеное биение собственного пульса.

Какое-то время Маркетт молчал, будто собираясь с мыслями.

— Я хотел, чтобы вы узнали об этом первой. Потому что вам будет особенно тяжело. Впрочем, я уверен, что ситуация разрешится очень быстро, это вопрос нескольких дней, если не часов.

— Какая еще ситуация?

— Сегодня утром, примерно в пять, Уоррен Хойт сбежал из-под стражи.

Теперь она поняла, почему он так настойчиво предлагал ей сесть: видимо, предполагал, что ей станет дурно.

Но этого не случилось. Она сидела, не шелохнувшись, немая и бесчувственная к происходящему. Когда Риццоли наконец заговорила, голос ее зазвучал на редкость спокойно, она сама едва узнавала его.

— Как это случилось? — спросила она.

— При переводе в больницу. Ночью его госпитализировали в Фитчбург с острым приступом аппендицита. У нас нет полной информации о том, что там все-таки произошло. Но в операционной... — Маркетт запнулся. — Короче, живых свидетелей не осталось.